Администрация по продуктам питания и лекарствам США (FDA) инициировала на национальном уровне программу по разработке и доступу к двум экспериментальным продуктам из крови переболевших ковид пациентов — реконвалесцентной плазме и гипериммунному иммуноглобулину, содержащим антитела к ковид. Если клинические исследования гипериммунного иммуноглобулина только должны начаться, то доступ к реконвалесцентной плазме в США уже обеспечен разработанным и внедренным FDA протоколом. Переливание плазмы, хоть и имеет определенные риски, показывает достаточно высокую эффективность, существенно повышая шансы тяжелобольных на выздоровление.
Украинская компания «Биофарма», специализирующаяся на производстве препаратов из плазмы крови, на сегодняшний день закончила клинические исследования применения в лечении тяжелых пациентов с ковид иммуноглобулина «Биовен». Данные исследования вскоре будут опубликованы.Об эффекте «Биовена»; о рисках при переливании плазмы крови; о проблемах с концентрацией необходимого объема материала от переболевших ковид; о том, как компания будет с этим справляться, и в чем ей могут помочь государство и граждане, ZN.UA беседовало с президентом «Биофармы» Константином Ефименко.
— Константин Алексеевич, что такое плазмотерапия и как она работает в отношении пациентов с ковид?
Второе — это плазма. Ее человек может сдать два раза в месяц — от 600 до 800 миллилитров. При этом аппарат автоматически возвращает донору форменные элементы крови (эритроциты, тромбоциты, лейкоциты), забирая только плазму.
В случае лечения пациентов с тяжелой формой ковид мы говорим о реконвалесцентной плазме, то есть плазме людей, уже переболевших ковид и выработавших антитела. Тяжелым пациентам переливается препарат из плазмы человека, произведенный из реконвалесцентной плазмы.
Как это все работает? В наших плазмоцентрах (сегодня их пять — в Сумах, Черкассах, Харькове, Днепре и Киеве) есть автоматическое оборудование — анализаторы Roshe, которые делают иммуноферментный (ИФА) и ПЦР анализы на основные инфекции: сифилис, гепатиты В и С, ВИЧ и антитела к ковид. Мы уже протестировали 32 тысячи человек, собрав 350 литров плазмы людей, переболевших коронавирусом.
— В мае вы заявляли о том, что для начала клинических исследований нужно не менее трехсот литров. То есть вы собрали достаточно?
— Да, этого хватит для первой загрузки клинических исследований. И мы собираемся сделать ее в этом месяце. Хотя не исключено, что клинические исследования нам не понадобятся.
В конце апреля — начале мая произошло беспрецедентное в отрасли объединение международных корпораций, специализирующихся на производстве препаратов из плазмы крови. И «Биофарма» стала членом Международного альянса, в который входят CSL Behring, Takeda, Octapharma, Biotest, BPL, LFB, Sanquin, GreenCros и ADMA Biologics. Условия таковы: все участники бесплатно получают наработки, сделанные в рамках альянса, — материалы, ноу-хау и клинические исследования в том числе. Под эгидой Трампа и американской FDA, Минздрава и Красного Креста работа, на которую выделено около одного миллиарда долларов, ведется по двум экспериментальным продуктам, полученным из крови переболевших ковид пациентов, — реконвалесцентной плазме и гипериммунному иммуноглобулину, которые содержат антитела к ковид.
Альянс собрал 30 тысяч литров реконвалесцентной плазмы и уже произвел препарат, который начинают испытывать в 60 клинических больницах двадцати стран мира на 500 пациентах. «Биофарма» как участник (а значит, и Украина) получит результат этого исследования. Альянс даст нам спецификацию, на основе которой мы сделаем свой продукт. Проанализировав и показав, что оба продукта одинаковы, мы сможем зарегистрировать препарат. Минздрав и Государственный экспертный лечебный центр нам это подтвердили. То есть в этом случае нам не нужно будет тратить время на проведение клинических исследований.
Думаю, к концу ноября американцы клинические исследования закончат. В США вводятся беспрецедентные льготы, снимаются различные барьеры и административные препоны, поэтому у них сейчас все происходит очень быстро.
Но все это время мы тоже не бездействовали. У нас есть обычный иммуноглобулин — препарат «Биовен». 7 мая мы получили разрешение Минздрава и начали его клинические исследования в лечении больных ковид в тяжелой форме. Взяли группу в 60 человек. 30 из них получали лечение, предусмотренное инструкцией ВОЗ и утвержденное протоколом Минздрава. А 30 человек ко всему этому получали еще и наш иммуноглобулин «Биовен». Исследование уже закончено. Мы не набираем новых пациентов. Ждем, пока пациенты из обеих наших групп поправятся окончательно.
Тем не менее предварительные результаты уже есть. В группе с иммуноглобулином лихорадка проходила на два дня быстрее, и из больницы их выписывали на 7–10 дней раньше, чем пациентов из другой группы. В группе, которой иммуноглобулин не давали, — шестеро умерших. В группе с «Биовеном», к сожалению, тоже есть летальный исход, но только один. Надо понимать, что протокол исследования предусматривал работу только с тяжелыми пациентами с сопутствующими заболеваниями и теми, кто нуждался в искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Поэтому в группе без иммуноглобулина смертность достаточна высока.
— Для забора плазмы вам нужна «красная зона». Но там действуют ограничения. В том числе на общественный транспорт. Донорам будет трудно добираться до центров. Как вы будете это решать?
— Очень просто. Мы оплачивали донорам такси. Все эти вопросы решаемы, если, грубо говоря, государство откроет свою инфраструктуру и поможет нам конвертировать этих людей в доноров. Для этого у него есть все ресурсы — губернатор, начальник облздрава, медицинская система.
— Проверяют ли доноров до забора плазмы?
— Сначала надо проверить, есть ли у них антитела. Если есть, мы сразу отправляем человека на анализы ИФА, ИХЛА и ПЦР, которые сравниваются между собой по наличию других вирусных инфекций. Если инфекций нет, мы берем плазму, и отправляем ее в карантин на два месяца. Через два месяца еще раз приглашаем человека, чтобы снова взять анализы ИФА, ИХЛА и ПЦР.
— Зачем?
— Если, допустим, человек пришел сдавать плазму в первый день заражения ВИЧ в «серологическом окне», то через два месяца мы это увидим. У кадровых доноров таких рисков нет.
— За чей счет проводится проверка?
— За счет «Биофармы».
По данным PPT с 1991 года, после переработки плазмы крови в препарат ни одного случая передачи вируса не зафиксировано. Процесс это исключает. Таких заводов как наш в мире всего 42.
— Каковы ожидания от эффективности гипериммунного иммуноглобулина на плазме переболевших ковид?
— Она будет в разы выше эффективности обычного иммуноглобулина. Сейчас сложно сказать, во сколько именно, ведь препарат пока не применяли. Первые в мире исследования начинает альянс. Кроме того, такие исследования сейчас начинает корпорация Grifols совместно с медико-биологическим агентством США, а также Kedrion с израильским институтом. Эти корпорации не вошли в альянс, и идут по своей программе. Но, думаю, результат альянса мы будем иметь уже через два–три месяца.
— А сколько времени пройдет до того момента, как вы будете готовы поставить свою подпись на документе о том, что препарат «Биофармы» на основе плазмы переболевших ковид готов?
— Думаю, еще два месяца. Но подпись на документе о применении любого классического иммуноглобулина я готов поставить уже сейчас. Он снизит смертность минимум в четыре раза и будет в разы эффективнее других препаратов.
— Иммуноглобулин вообще в дефиците?
— В нашей стране — нет. В мире с 2021 года дефицит препарата плазмы крови будет глобальным. Это связано с тем, что во всех странах был локдаун, и доехать до станций переливания крови донорам было сложно. С марта по июнь плазмы в мире было собрано на 30% меньше. Если планета собирала 50 миллионов литров, и эта цифра ежегодно увеличивалась на 10%, то в этом году, по прогнозам PPT, падение составит 20%. И это при том, что раньше плазма использовалась только в ургентных случаях, а не для лечения ковид. Это приведет к глобальному дефициту препаратов плазмы крови, который будет серьезно ощутим уже в 2021 году.
— Почему в Украине нет дефицита?
— Потому что «Биофарма» сегодня закрывает 100% потребности. Продукцию, которая не была в дефиците, мы экспортировали.
— Цена «Биовена» довольно высока для среднестатистического украинца. Даже учитывая то, что его применение показано для тяжелых случаев. Наверное, должна быть какая-то государственная программа?
— Как только мы покажем эффективность препаратов, такая программа должна появиться.
— А почему бы не подумать об этом заранее?
— Они готовятся, считают. Не знаю, как на уровне правительства, но на уровне Минздрава у нас есть полное понимание и поддержка. Мы показываем остатки — полупродуктов, плазмы на складе, иммуноглобулина. Наверное, поэтому они спокойны.
— А сколько у вас есть готового продукта сейчас?
— 25 тысяч доз иммуноглобулина готовы для Украины на завтра. Этого хватит на восемь тысяч человек.
— Если доза «Биовена» стоит 7 тысяч гривен, то сколько будет стоить доза препарата на основе реконвалесцентной плазмы?
— 8 тысяч гривен. Но доз нужно будет меньше — одна-две.
— Препарат самодостаточный? Или его нужно применять в комплексе с препаратами из протокола по лечению ковид? Многие говорят, что это — вспомогательное средство.
— Безусловно. Клинических исследований не было, продукт не зарегистрирован, и не может быть основным. Когда после клинических исследований он будет включен в протокол, тогда станет основным. Но если человек «дойдет» до ИВЛ, то мы не можем точно знать, что еще он получит по дороге.
— А сколько времени понадобится, чтобы препарат был включен в протокол?
— Я ожидаю, что обычный иммуноглобулин будет включен в протокол лечения ковид уже в октябре.
— Какие все-таки могут быть риски и побочки?
— В таких продуктах побочного эффекта практически нет. Но нужно очень внимательно следить за дозой и скоростью введения, чтобы избежать тромбоза.
— То есть риск тромбоза от ковид накладывается на риск тромбоза от препарата?
— Не так линейно. Риск тромбоза есть при применении всех инфузионных препаратов.
Врачи об этом знают. Но подобное случается крайне редко.
— Известно, что FDA разрешил использование плазмы выздоровевших для оказания экстренной помощи больным с ковид. В украинский протокол это включено? Если нет, то когда это планируется сделать?
— Не включено. Мне тяжело комментировать, предлагает ли кто-то включить и какие институты над этим работают. Такие предложения должны делать клинические эксперты.
Минусы по плазме я рассказал. Во-первых, нет гарантии, что в ней будет одинаковое количество титров антител. Во-вторых, — нет гарантии ее безопасности. Кроме того, если препарата мы вливаем три флакона по 100 миллилитров (и убираем оттуда все лишнее, чистим), то в отношении плазмы FDA говорит о четырех литрах. И тут актуален вопрос о побочных эффектах. Когда человеку вливается белковая часть в таком количестве, то неизвестно, как его организм будет реагировать на все примеси, которые там есть.
— Сколько порций препарата удастся изготовить из трехсот литров уже собранной вами плазмы?
— Всего 50 порций. Для лечения одного человека с тяжелой формой ковид, грубо говоря, нужны пять доноров.
— Чего вы ожидаете от нового закона по донорству крови?
— Мы принимали участие в его разработке. Будет нормальный европейский закон. Основные тезисы останутся. Запрет на экспорт плазмы из Украины. Собирать ее смогут частные компании. И бесплатное донорство для доноров крови. Это требование ЕС.
— Кто же пойдет бесплатно сдавать кровь, если за плазму дают деньги?
— Как практики, мы были против. Например, в США все типы донаций платные. Так же, как и в четырех странах, где нет дефицита доноров — в Германии, Австрии, Венгрии и Чехии. Во всех остальных странах — бесплатно, но у них — дефицит препаратов из плазмы крови человека, который покрывает США.
— На базе чего были открыты ваши центры? Вы что-то инвестировали?
— Сумской плазмоцентр мы выкупили в 2010 году у трудового коллектива. Черкасский взяли в аренду. Там государственно-частное партнерство с Черкасской ОГА. А в Харькове, Днепре и Киеве у нас просто коммерческие помещения, которые мы взяли в аренду и построили плазмоцентры.
Конечно, мы инвестировали. Чтобы построить такой плазмоцентр, нужно до 2,7 миллиона долларов, в зависимости от оснащения лаборатории. Наши плазмоцентры — последнее слово техники.
— Но в Житомире у вас не получилось?
— Да. Нас туда пригласили. Но местные активисты устроили протест. Мы объясняли, что государственные центры крови — это отсталые предприятия, и в материально-технической базе, и идеологически. На функционирование этой едва работающей системы, от которой больше вреда, Украина выделяет 1,5 миллиарда гривен ежегодно. Например, в Днепре на коммунальной станции работают до 600 человек. А у меня в Сумах — 100. При этом мы заготавливаем 50 тысяч литров, а в Днепре — шесть тысяч литров.
Да, в Житомире не получилось. Сейчас они возвращаются к этому вопросу. Замгубернатора Житомирской области стал губернатором Черкасской области, и увидел, что мы там построили.
Чтобы закрыть потребность в компонентах крови, Украине нужно еще десять таких центров. И за следующие пять лет мы их построим.
— Биофарма — монополист. У вас вообще есть конкуренты?
— Нет. Ни в одной стране мира конкурентов у таких компаний нет. Например, LFB — государственная компания. Только она может брать плазму у французов.
А вот итальянская Kedrion — частная. Ею уже во втором поколении владеет семья Маркуччи. Красный Крест Италии собирает для них плазму и платит им за переработку с маржой. Произведенный продукт Kedrion передает государству, обеспечивая потребности страны.
Испанская Grifols — также частная компания. На 51% — семейная уже в третьем поколении. 49% размещено на Нью-Йоркской фондовой бирже.
По материалам https://zn.ua/
